Неточные совпадения
За окном тяжко двигался крестный ход: обыватели города, во главе с духовенством всех церквей, шли за город,
в поле — провожать икону Богородицы
в далекий
монастырь, где она пребывала и откуда ее приносили ежегодно
в субботу на пасхальной неделе «
гостить», по очереди, во всех церквах города, а из церквей, торопливо и не очень «благолепно», носили по всем домам каждого прихода, собирая с «жильцов» десятки тысяч священной дани
в пользу
монастыря.
Он скрылся опять, а мы пошли по сводам и галереям
монастыря.
В галереях везде плохая живопись на стенах: изображения святых и портреты испанских епископов, живших и умерших
в Маниле.
В церковных преддвериях видны большие картины какой-то старой живописи. «Откуда эта живопись здесь?» — спросил я, показывая на картину, изображающую обращение Св. Павла. Ни епископ, ни наш приятель, молодой миссионер, не знали: они были только
гости здесь.
В теснившейся
в келье усопшего толпе заметил он с отвращением душевным (за которое сам себя тут же и попрекнул) присутствие, например, Ракитина, или далекого
гостя — обдорского инока, все еще пребывавшего
в монастыре, и обоих их отец Паисий вдруг почему-то счел подозрительными — хотя и не их одних можно было заметить
в этом же смысле.
Однажды,
в ясный день ласковой и поздней осени хозяева и
гости отправились
в этот
монастырь. Максим и женщины ехали
в широкой старинной коляске, качавшейся, точно большая ладья, на своих высоких рессорах. Молодые люди и Петр
в том числе отправились верхами.
…
В субботу на Пасхе приносят
в город из Оранского
монастыря чудотворную икону Владимирской Божией Матери; она
гостит в городе до половины июня и посещает все дома, все квартиры каждого церковного прихода.
В лицевых же на улицу покоях верхнего жилья, там, где принимались
гости, все было зытянуто и жестко. Мебель красного дерева словно была увеличена во много раз по образцу игрушечной. Обыкновенным людям на ней сидеть было неудобно, — сядешь, словно на камень повалишься. А грузный хозяин — ничего, сядет, примнет себе место и сидит с удобством. Навещавший голову почасту архимандрит подгородного
монастыря называл эти кресла и диваны душеспасительными, на что голова отвечал...
Припомнил Огнев свои разъезды по волостям, пикники, рыбные ловли, поездку всем обществом
в девичий
монастырь к игуменье Марфе, которая каждому из
гостей подарила по бисерному кошельку, припомнил горячие, нескончаемые, чисто русские споры, когда спорщики, брызжа и стуча кулаками по столу, не понимают и перебивают друг друга, сами того не замечая, противоречат себе
в каждой фразе, то и дело меняют тему и, поспорив часа два-три, смеются...
— Как не сделают? — возразила Марья Гавриловна. — Про Иргиз поминали вы, а
в Казани я знаю купчиху одну, Замошникова пó муже была. Овдовевши, что мое же дело, поехала она на Иргиз
погостить. Там
в Покровском
монастыре игуменья, матушка Надежда, коли слыхали, теткой доводилась ей…
— Пустое городишь, — прервал ее Чапурин. — Не исправник
в гости сбирается, не становой станет кельи твои осматривать. То вспомни: куда эти питерские чиновники ни приезжали, везде после них часовни и скиты зорили… Иргиз возьми, Лаврентьев
монастырь, Стародубские слободы… Тут как ни верти, а дошел, видно, черед и до здешних местов…Чтó же ты, как распорядилась на всякий случай?
И казначей отец Михей повел
гостей по расчищенной между сугробами, гладкой, широкой, усыпанной красным песком дорожке, меж тем как отец гостиник с повозками и работниками отправился на стоявший отдельно
в углу
монастыря большой, ставленный на высоких подклетах гостиный дом для богомольцев и приезжавших
в скит по разным делам.
— Нет, друг, нет… Уж извини… Этого я сделать никак не могу. Хоть
монастырь наш и убогий, а без хлеба без соли из него не уходят. Обедня на исходе, отпоют, и тотчас за трапезу. Утешай
гостя, отец Анатолий, угости хорошенько его, потчуй скудным нашим брашном. Да мне ж надо к господам письмецо написать… Да вели, отец Анатолий, Софрония-то одеть: свитку бы дали ему чистую, подрясник, рясу, чоботы какие-нибудь. Не годится
в господском доме
в таком развращении быть.
Сидеть бы ему на завалинке около села или жить у ворот
монастыря, —
в хибарочке «старцем»; молиться, думать, говорить — не с «
гостями», а с прохожими, со странниками, — и самому быть странником.
Погруженный
в заботы о своем заведении, он и жил, впрочем, совершенно замкнутою жизнью, вращаясь
в тесном кругу представителей московского педагогического мира. Желанным, но редким
гостем был у него отец Варсонофий, имя, принятое Иванов Павловичем Карнеевым, принявшим схиму и бывшим уже казначеем Донского
монастыря.